Герсен кивнул: «Мне известна его репутация. По всей видимости, он дарш?»

Типпин снова оглянулся: «По всей видимости. Отморозок [36] клана Бугольдов. Не люблю произносить его имя, язык не поворачивается. Он большой шутник — в том же смысле, в каком шутником называют беса Скламота, подкладывающего головы сыновей в печи на кухнях родителей».

«Вы преувеличиваете! — с нарочитой беззаботностью заметил Герсен. — Что в имени? Это всего лишь слово, набор звуков. Из слов каши не сваришь».

«Неправда! — страстно возразил Типпин. — Из чего состоят магические заклинания? Из слов! Разве вы не читали «Колдовские механизмы» Фарсакара? Нет? Тогда вы ничего не знаете о могуществе слов!»

Герсен, никогда не интересовавшийся магией и колдовством, слегка развел руками: «Но мы живем в мире ощутимых, объективных вещей. Я боюсь человека по имени Ленс Ларк, я боюсь его кнута. Но я не боюсь произносить слова как таковые, будь то «Ленс Ларк» или «Панак»».

Типпин нахмурился, глядя в стаканчик: «Что ж, неважно, так или иначе. Он — человек, он — дарш. Метлены только и мечтают о том, чтобы его поймать — они озолотили бы того, кто им выдаст его с головой. Для метленов он — жупел, страшилище, им детей пугают! А он, со своей стороны, затаил обиду на метленов. Вы еще не бывали на Метеле?»

«Еще нет».

«Космопорт у них в Тванише, это их столица. Метлены не выносят запах ахагара, в связи с чем дарши обязаны жить в особом подветренном квартале на окраине города. В какой чудесной и странной Вселенной мы живем, не правда ли? Я не отказался бы от еще одной стопочки этой превосходной настойки».

Герсен дал официанту соответствующие указания: «Метлены ничего не потеряли в связи с ограблением склада «Котцаша»?»

«Ничего. Разорились дарши и мелкие спекулянты, вроде меня».

«А Оттиль Паншо тоже ничего не потерял и не приобрел?»

«Не могу знать. Он пропал на несколько месяцев, но недавно вернулся в Сержоз. Только вчера я видел его под шатром. Он выглядит бледным, нездоровым».

«Неудивительно — учитывая постигшую его катастрофу. А ваши акции «Котцаша» — сколько они могут стоить сегодня?»

«У меня двадцать акций. Но сколько ни умножай ноль — на двадцать и на какое угодно другое число — все равно получится ноль!»

Герсен откинулся на спинку стула и, прищурившись, взглянул на свод зонтичного шатра, после чего покопался в поясной сумке и вынул оттуда двадцать СЕРСов: «У меня есть склонность к безрассудным спекуляциям. Я куплю ваши акции, по СЕРСу за каждую».

Типпин удивился. Нахмурившись, он посмотрел на банкноты, после чего с подозрением покосился на Герсена: «Спекуляции обычно основаны на надеждах, а надежды — на какой-то информации».

«В данном случае я просто подчиняюсь минутной прихоти».

«Вы не производите впечатление прихотливого человека».

«Если Ленс Ларк возместит ущерб, нанесенный им фонду «Котцаш», я извлеку прибыль».

«Вы только что заявили, что не верите в чудеса!»

«Да, пожалуй, вы правы», — Герсен протянул руку, чтобы забрать деньги со стола, но тощая ладонь Типпина уже накрыла банкноты: «Не спешите! Почему бы мне не воспользоваться вашим капризом?»

«Пользуйтесь, если вам так хочется. Где ваши акции?»

«Наверху, в моей квартире. Одну минуту — я их принесу», — Дасвелл Типпин поспешно удалился и вскоре вернулся. Он получил деньги, Герсен — акции.

«У меня есть доступ к другим акциям «Котцаша», — доверительно сообщил Типпин. — Не могу сказать точно, сколько я могу скупить, но я продал бы их по той же цене, если это вас интересует».

Герсен невесело усмехнулся: «Будьте исключительно осторожны! Никому не говорите ни слова о том, что некий инопланетянин скупает акции «Котцаша». Люди начнут подозревать, что их снова надувают, и вздуют цены. А тогда я перестану покупать, и никто ничего не выиграет. Вы понимаете логику событий?»

«Прекрасно понимаю — за исключением одного обстоятельства. Зачем вам понадобились эти акции? Если мы забудем на минуту о так называемых «прихотях», конечно».

«Что ж, если вы не желаете называть это прихотью, считайте, что я руководствуюсь альтруистическими побуждениями».

Типпин откинулся на спинку стула и недовольно хмыкнул: «В альтруизм я верю не больше, чем в мимолетные капризы. Будьте добры, предоставьте мне какой-нибудь начальный капитал. На сегодня хватило бы, наверное, сотни СЕРСов. Вы обещаете купить все акции «Котцаша», какие мне удастся добыть по одному СЕРСу за штуку?»

«Обещаю бесповоротно! — Герсен передал собеседнику сто СЕРСов. — Еще одно условие, однако. Ни в каких обстоятельствах, ни под каким предлогом не связывайтесь с Оттилем Паншо!»

Типпин отвел глаза: «Почему же? Его акции не хуже любых других».

«Ему принадлежат, наверное, тысячи акций «Котцаша» — я все равно не смогу их скупить. Но соблюдение тайны в этом деле превыше всего. Вы согласны?»

«Согласен, придется помалкивать. Но все равно я не понимаю...»

«Прихоть!»

«Послушайте, вы не отделаетесь таким объяснением! Совершенно очевидно, что вы руководствуетесь упрямыми фактами, а не воображением!»

Герсен продемонстрировал толстую пачку денег: «Вот мои факты! Они выглядят достаточно упрямо?»

«Вы меня убедили, — Дасвелл Типпин поднялся на ноги. — Я отчитаюсь перед вами сегодня вечером». Он покинул сад-ресторан и засеменил по площади прихрамывающей подпрыгивающей походкой. Герсен подозвал официанта и уплатил по счету: «Где находится граздь Диндара?»

«Вон там, сударь, под шатром Сканселя. Видите большой бугорчатый купол слева от опоры? Это и есть граздь Диндара».

Типпин торопился в направлении гразди Диндара. Герсен решил последовать за ним.

Глава 8

Из статьи «Среда обитания даршей» Стюарта Собека, опубликованной в журнале «Космополис»:

«Дар-Сай, ближайшая к Кóре планета, знаменита жарким и сухим климатом экваториальной зоны, пески которой богаты дуодециматами. На протяжении веков раса выносливых и сметливых мужчин и женщин придумала множество способов защиты от испепеляющих лучей Кóры, что позволяет им извлекать сокровища из пустыни. Дарши — раса, отличающаяся тысячами странностей и особенностей. Днем они пользуются преимуществами гигантских металлических зонтов — знаменитых «шатров» Дар-Сая, по краям которых ниспадают завесы водяных струй. В песках Рубца не защищенный от солнца человек погибает за несколько минут — но под «шатром» он отдыхает в прохладе зеленых садов и вкушает ледяной фруктовый шербет.

Дарши не склонны ни к безобидному веселью, ни к философским рассуждениям. Тем не менее, они ежесекундно и напряженно сосредоточены на восприятии бытия и проявляют необычную тенденцию к наслаждению существованием при посредстве ощущений, прямо противоположных тем, какие обычно называют приятными. Их пища снабжена тошнотворными жгучими приправами. Казалось бы, это позволяет им получать большее удовольствие от чистой прохладной воды? Не тут-то было! Дарши пьют оскорбляющий внутренности чай и вонючее сусло, которое они называют «пивом» — хотя бы только для того, чтобы подчеркнуть этим свою типичную извращенность, которой они гордятся и которую они превозносят как доблесть.

Подробное описание эротических взаимоотношений даршей вызвало бы негодование, испуг и, возможно, даже недоверие у добропорядочных и благожелательных людей. По-видимому, эти отношения основаны на взаимных ненависти и презрении полов — ни о какой привязанности, ни о какой заботе, ни о каком уважении к другим на Дар-Сае не может быть и речи!»

Герсен проник сквозь туманную водяную завесу, отделявшую Центральный шатер от шатра Сканселя. Морось мелких капель освежила лицо и слегка увлажнила одежду. Он шел к площади Сканселя под сенью листвы, мимо давно устаревших, обветшавших сооружений, мало напоминавших космополитическую современность зданий под Центральным шатром. Из амбразур местных граздей выглядывали городские дарши, отличавшиеся от пустынных привычкой носить мягкие тапочки и балахоны из тонкой ткани, а также землистым оттенком кожи, хотя у них были те же большие мясистые носы, тяжелые, как наковальни, челюсти и болтающиеся длинные мочки ушей.