Герсен отшатнулся и спрятался за стеной; нельзя было допустить, чтобы его заметил Паншо, который мог пользоваться прибором ночного видения. Прикоснувшись датчиком к прозрачной проводящей пленке, напыленной на стену, Герсен отрегулировал громкость вставленного в ухо слухового аппарата. Некоторое время он ничего не слышал. Затем раздались щелчок замка и скрип открывающейся двери. Снова наступило молчание — кто-то осматривал помещение. Сделав несколько шагов, этот кто-то тихо произнес, явно в микрофон передатчика: «Все в порядке. Здесь никого нет».

В ответ послышался едва различимый голос Паншо: «Все на месте, папка не сдвинута?»

«Насколько я понимаю, здесь все по-прежнему».

«Возможно, это был ложный сигнал. Я поднимусь в контору».

Снова выглянув в окно, Герсен заметил, что Паншо направился ко входной рампе. Герсен немедленно вылез из окна на поверхность купола и снова прикоснулся датчиком к проводящей пленке. Примерно через минуту он услышал голос Паншо: «Почему сработал датчик?»

«Сюда проник отблеск света — кратковременный, низкой интенсивности».

Непродолжительное молчание снова нарушил Паншо — осторожно и задумчиво: «Действительно, все на своих местах... Странно! У меня продолжает вызывать сомнения этот приезжий. Может быть, однако, я слишком подозрителен. Может быть, он на самом деле тот, за кого себя выдает».

«Это было бы слишком просто — что само по себе подозрительно».

«Так-то оно так... Мы имеем дело с какой-то тайной, это Коршуну не понравится. Но в первую очередь нужно сделать так, чтобы босс не раздражался еще больше. Сейчас нужно заняться Кахусом. А этот банкир пусть сидит у себя в «Приюте» — мы к нему еще вернемся».

Собеседник Паншо хмыкнул и сказал: «Кахуса нет под шатром Инкина. Придется его искать — может быть, несколько дней».

«Найди его как можно скорее и сделай все, что требуется. Мне все равно, как это будет сделано — выбирай сам. Утром я вылетаю в Тваниш».

«Уже? Вам лучше было бы остаться и закончить сбор акций».

«Меня вызывает босс, ничего не поделаешь. Ладно, сигнализация иногда срабатывает из-за статических разрядов. Здесь больше нечего делать... Одну минуту! Дверь в управление Литто — по-моему, ее взломали. Краска треснула...» Два голоса смешались в неразборчивый поток слов, после чего послышались поспешные шаги.

Герсен пробежал по выступу купола, спрыгнул на входную рампу, скрылся в тени за киоском и только после этого обернулся. В окнах обеих контор зажегся свет; в окне управления Литто появился и тут же пропал темный силуэт.

Герсен вернулся тем же путем, каким пришел. Переходя через Центральную площадь, он заметил труппу музыкантов, выступавших в «Саду Сферинде». Они играли для многочисленной компании метленов в вечерних костюмах, темно-желтых с белыми узорами; на мужчинах были широкие голубые кушаки.

Задержавшись на несколько секунд, Герсен усмехнулся — слегка завистливо — и зашел в вестибюль «Приюта путешественников».

За стойкой регистратуры стоял Дасвелл Типпин. Когда он увидел Герсена, у него на лице появилось любопытное выражение удивления, смешанного с беспокойством.

Герсен приблизился к стойке: «Что вас так удивляет?»

«Вам кто-то звонил, пять минут тому назад! — выпалил Типпин. — Я думал, вы уже вернулись к себе в номер. Я так и сказал».

«Кто звонил?»

«Ээ... он себя не назвал».

«Паншо? Нет? Рук? Понятно. Что ж, неважно. Я уже возвращаюсь к себе в номер, так что вы ошиблись всего на несколько минут. Вполне простительная ошибка, не правда ли?»

«Полностью с вами согласен!»

«Где находится Нихель Кахус?»

«Под шатром Инкина. Он из клана Фоглей. Многие Фогли живут под шатром Инкина».

«Что, если его там нет?»

Типпин развел руками: «Тогда он может быть где угодно».

«Никому не говорите, что я интересовался Кахусом».

«Мне уже известно, что вы интересуетесь акциями Кахуса, — проворчал Типпин. — Ничего нового вы мне не сказали».

«Тем не менее — держите язык за зубами».

«Разумеется, конечно, само собой! Мой рот на замке, я нем, как рыба!»

Герсен поднялся в свои комнаты и тщательно их осмотрел. Затем, установив свои собственные сигнализационные датчики на дверях и окнах, он прилег на диван и заснул.

Глава 9

Из монографии «Народы Коранны» Ричарда Пельто:

«Дарши вступают в брак только из расчета. Женщина оценивает мужчину в зависимости от веса принадлежащих ему дуодециматов. Мужчина принимает во внимание умение женщины готовить и комфортабельность ее гразди. Так образуются даршские супружеские пары. Соитие между супругами-даршами — скорее исключение, нежели правило; и муж, и жена, когда на них находит соответствующее настроение, отправляются искать любовных приключений в озаренную луной пустыню.

Супружеские взаимоотношения носят формальный и неприветливый характер. Каждая из сторон знает, что от него или от нее ожидается, и еще лучше понимает, чего он или она ожидает от другой стороны. Если муж не оправдывает ожидания жены, та не остается в долгу и подает ему прогорклый ахагар или подгоревший пурриан. В свою очередь, недовольный муж выкладывает на стол меньше дуодециматов и проводит больше времени в пивных.

Утром, примерно за час до восхода Кóры, женщина будит мужчину — тот неохотно накидывает дневной халат и выходит посмотреть на небо. Проворчав что-нибудь не слишком обнадеживающее, типа «Ладно, авось все обойдется!», он отправляется к своей россыпи, просеивать и сортировать песок. Женщина провожает его не менее пессимистическим замечанием — например, «Давай, валяй — смотри, шею не сломай!»

Во второй половине дня мужчина возвращается. Заходя под шатер, он в последний раз обозревает небо, вздыхает и мрачновато произносит: «Асы ачих!», что примерно означает «Вот таким образом!» Женщина, наблюдающая за ним из окна тенистой гразди, только молчаливо усмехается в усы».

Герсен проснулся на рассвете. Лучи Кóры, вспыхнувшие почти параллельно поверхности пустыни, отбрасывали на площади длинные черные тени. Глядя из окна, Герсен вспомнил лучи Ригеля, тоже слепяще-белые. Но с орбиты Альфанора свет Ригеля казался прохладным, зыбким, словно потрескивающим намеками на фиолетовые разряды. Кóра была гораздо ближе к Дар-Саю — ее свет ошпаривал и жалил.

Герсен надел свободные серые брюки, легкую сорочку в голубую и белую полоску и сандалии на пневматических подошвах — одежду, которую практически любой человек мог носить в жаркую погоду на любой населенной планете Ойкумены. Позвонив в редакцию «Журнала старателя», Герсен узнал, что она откроется только через час.

Спустившись в пустой вестибюль, Герсен вышел в сад, где собрались лишь несколько самых добросовестных туристов. Позавтракав чаем, фруктами, печеньем и сыром, импортированным из какого-то невообразимо далекого мира, Герсен заметил, выходя из сада-ресторана, что вода уже начинала капать, а затем и струиться завесами по краям шатров. День начинался всерьез, и Сержоз уже отражал очередное нападение Кóры.

Герсен направился прямо к гразди Диндара. Не обращая внимания на затхлые коридоры первого этажа, он поднялся в редакцию «Журнала старателя»: обширное, занимавшее значительную часть этажа помещение, в котором прежде всего бросалась в глаза огромная, тянувшаяся вдоль одной из стен рельефная карта Рубца. Конторка у входа была выложена в шахматном порядке полированными квадратами яшмы и нефрита; основанием конторки служила балюстрада из узких стеклянных цилиндров, заполненных различными фракциями черного песка с небольшими дисками соответствующих металлов в основаниях цилиндров; слева красовался идеальный кубический кристалл пирита полуметровой высоты.

Человек средних лет, с мрачноватым решительным лицом и аккуратно подстриженной седеющей бородой, подошел к конторке: «Что вам угодно, сударь?»